Финам FM. Программа "Сухой остаток", г. Москва. 07.02.2012

 

ПРОНЬКО: 21 час и 5 минут в российской столице. Это "Финам FM", ежедневная программа "Сухой остаток", у микрофона Юрий Пронько. Еще раз добрый вечер, господа.

Я вам сразу скажу, вот я в "Twitter" уже написал и вот сейчас вам откровенно скажу: у нас сегодня будет, я бы сказал, не просто интересная тема – она прикладная тема, то, что мы потребляем, в буквальном смысле этого слова. Но мы будем это рассматривать, так как это "Сухой остаток", экономическая программа, будем рассматривать с точки зрения бизнеса. Потому что то, о чем мы будем говорить, это бизнес. Причем бизнес очень серьезный, в который вкладываются серьезные финансовые ресурсы.

Но прежде чем я вам представлю гостей, по традиции, давайте посмотрим, чем все-таки закончились торги сегодня на российском рынке.

Российский рынок акций во вторник открылся нейтрально. В первой половине дня игроки пытались продолжить движение вверх, однако открытие европейских рынков на фоне отсутствия решений по греческим проблемам добавило негатива. Не обошли игроки вниманием и слабые данные по промышленному производству в Германии, что также прибавило сил продавцам.

По итогам дня индексы закрылись разнонаправленно: ММВБ опустился до отметки 1549 пунктов, -0,86%, РТС прибавил 0,36%, 1632 пункта. Среди основных ликвидных бумаг наилучшую динамику показали акции "МТС", "Распадской" и префы "Сургутнефтегаза". В аутсайдерах – акции "Роснефти", "Холдинга МРСК" и "Полюс Золота".

ПРОНЬКО: И тема сегодняшней программы "Сухой остаток"ж – "Перспективы привлечения глобальных инвестиций в российский агробизнес". То есть здесь я хочу заметить, господа: не нефть, не о нефти пойдет речь, не о газе, не о металлах – русская земля и инвестиции в нее дорогую. В буквальном смысле дорогую, если мы говорим о Москве и Московской области.

Я с удовольствием вам представляю моих гостей: это Наум Бабаев, председатель совета директоров "Русская молочная компания" (РУСМОЛКО), Наум, рад видеть, добрый вечер.

БАБАЕВ: Добрый вечер…

ПРОНЬКО: …И Андрей Даниленко, председатель правления Национального союза производителей молока, Андрей, рад видеть вновь, добрый вечер.

ДАНИЛЕНКО: Спасибо.

ПРОНЬКО: Напомню средства коммуникации для вас, уважаемые слушатели, для ваших вопросов, комментариев и мнений: 65-10-99-6 (код Москвы – 495) и www.finam.fm – это, соответственно, наш многоканальный телефон и наш портал в Интернете, где идет прямая веб-трансляция. То есть нас можно смотреть, можно слушать, можно писать, звонить, быть такими – мини юлий-цезарями. Ну, может, и макси, я уж не знаю, если сможете это сотворить.

Наум, если все-таки очень серьезно, на минувшей неделе произошло событие, насколько я понимаю, прецедентное. То есть у нас хоть и не прецедентное право в России, но, тем не менее, с точки зрения агробизнеса это очень серьезное событие. Вы и ваш зарубежный партнер подписали соглашение. Можете раскрыть вот теперь полностью, что называется, внутреннюю составляющую? То есть на прошлой неделе информационные агентства, наши коллеги и мы, сообщали об этом. Но теперь хочется подробностей: о чем идет речь? Неужели и правда иностранные инвесторы готовы вкладывать в сельское хозяйство России?

БАБАЕВ: Действительно, вместе с компанией "Olam", это один из, наверное, крупнейших мировых производителей сельхозпродукции, он входит в первую десятку, по разным данным, занимает седьмое место в мире по объему производства различной сельскохозяйственной продукции, мы подписали соглашение и договорились, что в ближайшие три года вложим 400 миллионов долларов в строительство молочных ферм в России, и, в частности, в Пензенской области. Если мы сделаем это все удачно и хорошо, то следующие 3,5-4 года вложим еще столько же денег и, собственно говоря, доведем поголовье дойного стада – уже такими терминами пойдем говорить…

ПРОНЬКО: Ну, а что – будем просвещаться!

БАБАЕВ: …Да, до 50 тысяч голов. И будем производить полмиллиона молока в год – что, действительно, количество очень значительное. И если вместе с "Olam" мы это все выполним, то мы станем компанией номер один в мире. Ну, другие компании, наверное, тоже будут развиваться, поэтому мы войдем в Топ-10 точно мировых производителей сырого молока.

ПРОНЬКО: Вы знаете, я не буду делать вид журналиста, который разбирается в агробизнесе, даже не буду пытаться. Вы мне скажите, стадо в 50 тысяч – это серьезно, это много?

БАБАЕВ: Это очень много, это серьезно. Есть несколько компаний в мире, которые действительно обладают таким стадом, одна из них очень экзотическая, самая большая в мире, это в Саудовской Аравии, у которой 100 тысяч голов в пустыне. А большей частью общепринятая в мире практика – это кооперативы. У них нет собственного стада, это несколько сотен тысяч, как в Новой Зеландии, маленьких фермеров. А чтобы было частное стадо у одной компании – это действительно редкость большая, и это очень много.

ПРОНЬКО: Это действительно прецедент.

БАБАЕВ: Конечно же, да.

ПРОНЬКО: То есть никаких аналогичных сделок в России не было?

БАБАЕВ: В сельском хозяйстве – нет.

ПРОНЬКО: В сельском хозяйстве, безусловно.

БАБАЕВ: В сельском хозяйстве есть огромное количество компаний, которые занимаются, например, скупкой элеваторов, а потом трейдом зерна. Есть компании, которые занимаются переработкой сельскохозяйственной продукции, то есть производством масла, не знаю, переработкой каких-то других продуктов сельскохозяйственных, первичной переработкой. А компании, которые пришли бы глубоко на российский рынок… Вот вы сказали про землю, да?

Очень много иностранных фондов, скупающих землю. Но скупающих с точки зрения спекулятивного интереса. А здесь компания, которая, по сути, не имеет цели скупать землю российскую – они хотят выстраивать именно бизнес по производству молока.

ПРОНЬКО: Андрей, на ваш взгляд, чем привлекли-то, как затащили-то иностранных инвесторов? Я так понимаю, для рынка, для профучастников это очень серьезное событие.

ДАНИЛЕНКО: Действительно, с другой стороны, вы знаете, если мы с вами повспоминаем, было время, когда в 90-е годы мы не могли представить себе, что, там, земля рядом с Москвой будет стоить таких безумных денег. Мы не могли представить, что квартиры в Москве будут стоить безумных денег. Мы не могли представить, что в какой-нибудь, к примеру, Липецкой области строить торговый центр будет столь прибыльным.

То есть существуют разные этапы развития, и сегодня, на мой взгляд, происходит серьезная вообще переориентация в мире в целом в понимании того, что население растет безумными темпами, притом прогрессирующими темпами, потребление растет, а свободных производственных ресурсов на самом деле в мире осталось не так много. И крупные игроки начинают понимать, что надо успеть застолбить то, что пока еще можно развить.

И такие компании, как "Olam", они не смотрят на Россию как на рынок сбыта – они смотрят на Россию, как на часть большого мирового огорода для производства питания и, кстати говоря, в дальнейшем и топлива, и других различных позиций, экологичных, для потребления населения. Поэтому это прецедент с точки зрения того, что эта сделка состоялась, потому что она первая такая на территории Российской Федерации, но, с другой стороны, это показатель мировой тенденции и позиции, что приоритеты будут меняться, и интересы будут меняться. Я, на самом деле, совершенно не удивлюсь, если лет через 20 владение сельхозпроизводственными ресурсами будет намного интереснее, чем владение нефтяной скважиной…

ПРОНЬКО: Да ну! Я не верю в это.

ПРОНЬКО: То такое – непаханое поле.

ДАНИЛЕНКО: Я считаю, что, в любом случае, требования к экологии, требования к энергосберегающим технологиям и, самое главное, безумно быстро растущее население будут влиять на изменение баланса приоритетов с точки зрения вообще производственных показателей и производственных приоритетов в мире. И вот я сегодня слушал заключение специалиста Всемирного банка – он четко заявил на одном из мероприятий, где сидело множество экспертов, что

Россия признана сегодня самым неосвоенным активом по производству продуктов питания, в первую очередь животноводства и растениеводства. Это мировые аналитики.

ДАНИЛЕНКО: Мы сидим с вами на золотом вообще активе, который мы еще до конца не осознаем, насколько это мощный актив.

ПРОНЬКО: Ну что, вы оставайтесь, а я пошел копать. Потому что если мы на этой жиле сидим…

ДАНИЛЕНКО: Ведь это вопрос времени. Ведь в начале 90-х мы тоже много чего не предполагали. Если бы мы с вами имели дар предвидения, каждый из нас был бы мультимиллионером, правильно же? Но каждый из нас не подсуетился. Вот в компании "Olam" считают, что они видят на 20 лет вперед, и они полагают, что они делают правильный вклад. Я с ними абсолютно согласен. И лет через 20 люди будут говорить: "Почему же я не успел, почему же я не вложился?!"

ПРОНЬКО: То есть это бизнес.

ДАНИЛЕНКО: Совершенно верно.

ПРОНЬКО: Это четкие, цинично рассчитанные инвестиции.

ДАНИЛЕНКО: Конечно.

ПРОНЬКО: Никакой благотворительности, никаких, там, эмоций – четкий расчет. Правильно я понимаю?

БАБАЕВ: Конечно. Это же не благотворительный фонд. "Olam" – это действительно большая компания, публичная, с акциями на бирже, 20% компании принадлежит суверенному фонду Сингапура. Поэтому это действительно очень профессиональная компания.

ПРОНЬКО: На вашу сделку приехала министр сельского хозяйства Елена Скрынник, да?

БАБАЕВ: Да, за что мы ей очень благодарны.

ПРОНЬКО: Был разговор, я знаю, за закрытыми дверями, да? О чем говорили, если это не коммерческая тайна, с участием члена Кабинета министров?

БАБАЕВ: Это абсолютно не коммерческая тайна. Мы рассказывали о перспективах, рассказывали о той сделке, которая будет происходить. Елена Борисовна, в свою очередь, сказала, что будет всячески поддерживать не только она, но и на уровне всего правительства, и что такие инвесторы в Российской Федерации приветствуются.

ПРОНЬКО: Наум, давайте, я вам задам вопрос такой, который я постоянно слышу?

БАБАЕВ: Да.

ПРОНЬКО: Это вопрос о том, что российское сельское хозяйство в загоне, полная разруха – я вам сейчас вот цитирую, как с разных сторон слышу реплики – поля не паханые, коровы не доеные… Ну, я утрирую, но, дескать, полный швах. Скажите, это на самом деле так?

БАБАЕВ: Я думаю, у вас какая-то устаревшая информация. Давно уже все не так, и давно уже сельское хозяйство меняется. Сказать о том, что все в идеальном состоянии, я не скажу, но появляется очень много интересных предприятий на селе, очень много новых предприятий строится, новых молочных комплексов, свинокомплексов, птицефабрик. Поэтому, нет, все очень активно развивается.

Другой вопрос, что, конечно, сегодня существует большая нехватка профессиональных кадров, есть некий дисбаланс между теми людьми, кто живет на селе, и теми, кто нужен селу, и сколько нужно.

Такая диспропорция. Потому что в советские времена мы развивали село немножко по другому принципу.

ПРОНЬКО: А сейчас как развиваем?

БАБАЕВ: Нет, собственно говоря, это не мы развиваем – мир так развился. У нас жило в деревне 3 тысячи человек, и работали они в одном совхозе. Сейчас этот совхоз обслуживает… 30 человек.

ПРОНЬКО: Сколько?!

БАБАЕВ: 30 человек.

ПРОНЬКО: А было 3 тысячи!

БАБАЕВ: Да, вот так на селе росла производительность труда, поэтому когда-то экономически и политически так взяли и выстроили деревню. И, конечно, сегодня эта деревня в большинстве своем экономически неэффективна: нет инфраструктуры в деревнях, нет много чего, и не хочет туда молодежь ехать. Поэтому мы сегодня, привлекая людей, строим жилье. Вот мы построили комплекс молочный, а при нем построили два двухэтажных здания, семь квартир, более 20 комнат там. Причем это уровень четырехзвездочного отеля: с общей кухней…

ПРОНЬКО: У вас вакансии есть?

БАБАЕВ: Есть. Только мы профессионалов ищем.

ПРОНЬКО: Мы это обсудим после эфира.

БАБАЕВ: Да. Мы привозили голландцев-осеменаторов. Я не привожу тех, кто учит, или менеджеров.

ПРОНЬКО: Да-да-да.

БАБАЕВ: Мы привозим тех, кто работает руками. Вот у нас голландцы работают осеменаторами, ветеринарами, зоотехниками. Это работают западные специалисты. Рядом с ними стоят наши молодые ребята, которые учатся не на словах, а на деле.

ПРОНЬКО: На практике.

БАБАЕВ: На практике, да.

ПРОНЬКО: Потрясающе!.. Андрей, скажите мне, это вот повсеместно сейчас происходит? Все профучастники рынка такие?

ДАНИЛЕНКО: На самом деле, во всех отраслях разные представители есть. И точно так же в аграрном секторе. Я думаю, что вот если разбить, опять же, на эпохи, у нас ведь сложился стереотип деревни, как вот такого отсталого болота, да?

ПРОНЬКО: "Деревня", да. По-моему, в это слово много чего вкладывали.

ДАНИЛЕНКО: На самом деле, если мы посмотрим – да, действительно: 90-е годы – полное отсутствие господдержки, а за 2000-е годы поддержка устойчиво растет каждый год. И на самом деле появляются сегодня предприятия, где, например, если у нас по птице была практически полная импортозависимость, то теперь мы думаем, куда нам птицу продавать за границу. По свиноводству мы практически потеряли свое свиноводство, а сегодня восстановили до 70% обеспеченности свининой. По молоку у нас существенно упали объемы, вполовину по сравнению с тем, что было в советское время – мы сейчас в процессе, только в процессе, восстановления.

Но проблема в чем заключается? Правильно вот Наум Александрович говорит, что, понимаете, в большом городе создать инфраструктуру намного дешевле, чем в деревне, на человека. Поэтому сегодня сложность заключается в том, что, да, появилось огромное количество современных, серьезных предприятий, но, тем не менее, чтобы создать благоприятные условия жизни на селе, помимо хорошей заработанной платы, ведь хочется чего? Чтобы был детский сад, школа была и так далее.

ПРОНЬКО: Но и хорошей зарплаты хочется.

ДАНИЛЕНКО: Знаете, хорошая зарплата – это хорошо, но ты хочешь, чтобы твои дети не ездили на машине в школу за 20 километров. То есть хочется, чтобы были какие-то инфраструктурные моменты.

В советское время эта инфраструктура за счет госбюджета создавалась.

Вот сейчас серьезный вопрос заключается в том, чтобы эти предприятия развивались таким образом, при котором, действительно, государство вместе с этими предприятиями создавало такую инфраструктуру, чтобы действительно люди с удовольствием выбирали жизнь при таких предприятиях как интересную и привлекательную.

Ведь вопрос не только в том, чтобы у тебя была хорошая зарплата и хорошие условия труда, а в том, что и твои дети должны расти в хороших условиях. Ты должен знать, что у тебя будет обеспечена вся социальная инфраструктура: больница, врачи, там, все.

ПРОНЬКО: Андрей, подождите… Наум, положите руку на сердце и скажите: бизнес в этом действительно заинтересован? Это ведь затраты для вас.

БАБАЕВ: Ну, затраты в чем? В создании инфраструктуры на селе?

ПРОНЬКО: Это ведь не рубль двадцать стоит.

БАБАЕВ: Вы знаете, давайте так говорить: благотворителей тут нет, и нигде их нет – мы заинтересованы, в первую очередь, в профессиональных, качественных людях, которые хотели бы у нас работать. Поэтому мы им платим серьезные деньги. И вот про зарплату я хотел добавить, если вам интересно.

Всю жизнь вы ведь привыкли слышать, что есть такая профессия – доярка?

ПРОНЬКО: Да.

БАБАЕВ: Вы знаете, что есть такая профессия – дояр? Вот у нас сейчас работают дояры, не доярки. Это значит, мужчина пришел работать вот на этот автомат, который, там, 500 голов в час коров доит.

ПРОНЬКО: Сколько?!

БАБАЕВ: 500 голов в час.

ПРОНЬКО: В час?!

БАБАЕВ: Да. Это так называемая карусель. Вот дояры у нас получают 20 тысяч рублей. Это в 150 километрах от Пензы. В среднем по региону зарплата – 18 тысяч, а они получают 20 тысяч в деревне. Мы, конечно, заинтересованы в том, чтобы к нам люди приезжали, чтобы люди жили качественные на селе. Конечно, мы не сможем за свои деньги построить эту инфраструктуру, это полная ерунда. Я даже вот дом этот построил абсолютно за свои деньги, но я сейчас пытаюсь сделать программу совместную. Есть государственная программа по сельскохозяйственному жилью для...

ПРОНЬКО: Да-да-да, Путин об этом что-то говорил.

БАБАЕВ: Да. Мы пытаемся наших специалистов, чтобы они брали кредит и у нас выкупали, чтобы мы просто могли деньги дальше инвестировать. Поэтому, конечно, мы заинтересованы в инфраструктуре. Другой вопрос – как ее сделать. Это вопрос.

ДАНИЛЕНКО: И очень важный я хочу момент добавить, чтобы было понимание.

Человеческий фактор у нас в России играет колоссальную роль. Поэтому есть предприятия очень современные и успешные, потому что там есть хороший руководитель либо владелец, и есть предприятия безумно отставшие и не работающие.

Точно так же, как у нас есть субъекты федерации, куда очень активно инвестиции идут, и губернатор создает условия, а есть субъекты, куда ни один инвестор не пойдет ни за что в жизни, потому что нет соответствующей поддержки. Поэтому сказать, что все везде шоколадно, замечательно – это несправедливо, но, с другой стороны, есть огромное количество предприятий и определенное количество регионов, где действительно есть условия для развития. И "Olam" пошел, потому что он увидел, во-первых, владельца, который реально и качественно управляет бизнесом, и, во-вторых, увидел регион, который создает привлекательные условия за счет софинансирования и вложения как раз в социальную сферу, в том числе.

ПРОНЬКО: Наум, а вот ваши новые партнеры, скажите только мне честно – вы им объясняли, что такое откат, крыша и другие, скажем так, внутрироссийские национальные особенности ведения бизнеса? Я на полном серьезе спрашиваю.

БАБАЕВ: И я на полном серьезе.

ПРОНЬКО: Потому что есть компании, мы с вами знаем, крупные мировые бренды, которые сюда заходили, но ушли, они даже не стали открываться тут. Причем потенциально они бы могли тоже очень серьезные инвестиции принести. Но этого не произошло.

БАБАЕВ: Да, вот насколько могу серьезно, я вам отвечаю. Конечно, мы таких вопросов не обсуждали. Но, чтобы вы понимали, компания "Olam" – это компания, которая работает, например, в Нигерии, в Кот-д'Ивуаре, в Габоне…

ПРОНЬКО: Я понимаю, о чем вы хотите сказать.

БАБАЕВ: Да-да-да. В Африке они вообще номер один по всем видам продовольствия, которое только можно себе представить. Эта компания не испугалась смены власти в Кот-д'Ивуаре, и вот как раз мы начинали наши переговоры…

ПРОНЬКО: А в Нигерии вообще перманентно гражданская война идет.

БАБАЕВ: Да, поэтому они работают в таких достаточно "экзотических" странах мира.

Но я вам должен сказать, что мы с перечисленными вами процессами практически не сталкиваемся. Все-таки,

действительно, мы – сельские жители, нас затаскивают как инвесторов, за нас борются. Это существует. Не все регионы, не все края, бесспорно, но в Пензенской области я действительно доволен тем инвестиционным климатом, который у нас там есть.

Я никогда в жизни никому там не платил ни за одно согласование, ни за одну подпись. Это истинный факт, и я не знаю тех инвесторов, которые там платят за это. Потому что действительно все проходит очень быстро, согласовывается, выделяются коммуникации, так как регион заинтересован, в первую очередь, в рабочих местах, в людях. Это, наверное, зависит еще – так сложилось – от уровня достатка региона. Те регионы, которые победнее, они стараются что-то показать, что-то сделать. Те, которые побогаче, – ну, там…

ПРОНЬКО: Более высокая мотивация, я согласен.

БАБАЕВ: Да.

ПРОНЬКО: Я напомню, сегодня у нас в гостях Наум Бабаев, председатель совета директоров "Русская молочная компания" (РУСМОЛКО), и Андрей Даниленко, председатель правления Национального союза производителей молока. Все о молоке и о бизнесе на молоке! 65-10-99-6 (код Москвы – 495) и www.finam.fm – это наши средства связи.

У меня несколько вопросов еще таких есть глобальных, но давайте, мы параллельно будем общаться и со слушателями… Вы в эфире, добрый вечер. Как вас зовут?

СЛУШАТЕЛЬ: Здравствуйте, меня зовут Дмитрий.

ПРОНЬКО: Да, Дмитрий.

СЛУШАТЕЛЬ: Сейчас как раз проходит на ВДНХ выставка "АгроФерма", как раз посвященная, в том числе, и молочному животноводству. Ваши гости широко известны в узких кругах. Не далее как сегодня подходили посетители и спрашивали: "Мы из строительной компании. Не готовы ли мы строить для некой сингапурской корпорации в Пензе?"

Но вопрос не в этом, а вопрос мой вот какой. Как ваши уважаемые гости относятся к такому мнению, что в связи с вступлением России в ВТО обнулятся заградительные пошлины, и весь наш сельскохозяйственный рынок, продукты питания… в общем, все хлынет из Европы, и наше сельское хозяйство просто если не встанет на колени, будет в неком предсмертном состоянии, так скажем?

ПРОНЬКО: Да, Дмитрий, спасибо большое.

ДАНИЛЕНКО: Я думаю, что это больше вопрос ко мне.

Однозначно, я об это уже везде и на всех уровнях говорил, нас очень беспокоят условия, на которых мы вступаем в ВТО с точки зрения того, что любая страна мира имеет определенный уровень защитных мер и определенный уровень государственной поддержки. Сегодня есть уже понимание, что по условиям вступления в ВТО снизятся пошлины на достаточно ключевые позиции – на сыр, на сухое молоко и на масло. Это биржевые товары, которые влияют. Но также сегодня обсуждается на уровне правительства новая госпрограмма поддержки сельского хозяйства до 2020 года. И сейчас мы находимся в процессе защиты этой программы. Если эта программа будет принята в том виде, в каком она разработана с помощью отраслевых союзов и Министерства сельского хозяйства Российской Федерации, то она позволит нивелировать то, что мы теряем в защитных мерах. Это не создает идеальные условия, это не создает условия, при которых мы можем расслабиться, но это, по крайней мере, дает нам какой-то переходный период, чтобы мы могли войти.

С другой стороны, справедливости ради я должен сказать уже не как аграрий, конкуренция – вещь тоже позитивная, и заряд бодрости нам нужен. Но для нас сейчас будет принципиальным, чтобы была принята программа до 2020 года, и я надеюсь, что в ближайшие месяцы она будет принята.

ПРОНЬКО: Наум, скажите мне, пожалуйста – опять прошу вас положить руку на сердце – о хлынувших импортных товарах, да и не только импортных. Я буду рассуждать с точки зрения потребителя, уж простите, да? Я уже не помню, когда я последний раз в деревне был, но практически ежедневно, раз в неделю точно, я бываю в магазинах. Я вижу полки с молоком – оно разное, ценовой диапазон вообще там от крайне низких уровней до крайне высоких. При этом – наверное, я не знаю – я слышу такие разговоры, что есть молоко, молочный продукт, что там все разное, что на самом деле есть молоко настоящее, и оно очень дорого стоит, а есть, я не знаю, смесь, что ли… Я не знаю, как это правильно назвать, потому что я действительно не разбираюсь в этом. Но это не молоко. Это вот такой некий жидкий продукт, забеленный, там, и так далее.

Я хочу понять мнение профессионала: в России молоко, если не из личного подсобного хозяйства, оно производится? И вообще, что мы пьем, на взгляд профессионала?

БАБАЕВ: Я вам должен сказать, что это вопрос как раз качества молока. Чтобы вы понимали: существует такое понятие – базовая цена молока. Вот если ты делаешь хорошее молоко (и на этом строится вся экономика), ты можешь получить почти 40% премии к базовой цене.

ПРОНЬКО: Но это неплохо.

БАБАЕВ: Это очень хорошо. Можно сказать, что тот человек, который может производить это качественное молоко, тот может зарабатывать на этом рынке. Это ключевой вопрос. И, бесспорно, все старые фирмы, которые существуют в России, они, конечно, производить такое молоко не могут. И сегодня есть дефицит качественного дорогого молока.

Теперь если говорить в общем плане. В свое время, конечно, в России 90% молока производилось из сухого молока. Просто привозили сухой порошок, размешивали с водой и выставляли вам на полку. Благодаря Андрею Львовичу Даниленко, поддержке Зубкова – там была целая битва – был принят закон о том, что, если ты это делаешь, будь другом, напиши, что это молочный продукт.

ПРОНЬКО: То есть закон исполняется?

БАБАЕВ: Мы надеемся, что они исполняются. Я не уверен, потому что контроля тотального нет.

ПРОНЬКО: Но это честный ответ.

БАБАЕВ: Да, я не уверен. Но суть в том, что человек, когда ты ему даешь право выбрать по-честному, он не хочет пить молочный продукт. То молоко, которое вы сегодня потребляете и пьете, давайте назовем, там, завод икс, он берет, покупает, у него есть тысяча поставщиков. Вот они вам привезли молоко со своей тысячи ферм, слили его в один какой-то общий бак, разлили его по пакетам – вот вы получили свое молоко. Настоящее это молоко? Бесспорно, да. Лучше это молоко взять с какой-то определенной фермы и понимать, что это гарантированно вот с этой фермы от коровы, которую ты контролируешь и знаешь. Конечно, это лучше. Поэтому мы в своей программе дальше будем пытаться разливать то молоко, чтобы была traceability, что называется…

ПРОНЬКО: Нет, подождите, а вот это качественное молоко – почему его мало, почему дефицит? То есть это связано с технологией, простите, с коровами?

БАБАЕВ: Да нет, почему –

качественного молока достаточно много, но оно стоит дорого, и, может быть, не все его хотят покупать. И я не могу сказать, что все остальное молоко – некачественное, а только вот это качественное. То тоже молоко, но просто, наверное, это молоко лучше, молоко, которое будет иметь четкую "родословную" свою, и ты будешь знать, откуда ты его взял, как взял.

У меня есть очень хороший товарищ, технолог мяса и молока, я помню, как я его привозил в Пензу, и на заводе одном молочном привезли наше молоко, налили ему в стакан, и он говорит: "Конечно, это запах, что тут говорить!" И потом мы специально пошли и взяли в магазине молоко из пакета. Ну, это небо и земля, о чем вы говорите! Просто не каждый человек в этом разбирается, не каждому пока это надо. Это тоже культура, она должна со временем придти.

ПРОНЬКО: Но нам как потребителям хочется все-таки потреблять качественный продукт, да?

БАБАЕВ: Вы знаете, таких потребителей не так много. Пока мы готовы прощать производителям много чего, до тех пор мы будем иметь то, что имеем. Потому что иногда мы стремимся за ценой, правда ведь?

ПРОНЬКО: Угу, это правда.

БАБАЕВ: Иногда хочется и купить за 30 рублей, и купить очень качественное. Тут постепенно надо, как это было в свое время с колбасными изделиями, когда мы такой путь прошли от не пойми чего, от сои, каши манной, риса – чего только не клали в колбасу, но только не мясо, и вернулись потом обратно к качественному продукту. Я думаю, что в молоке мы тоже пройдем этот путь.

ПРОНЬКО: Можете сказать, сколько одна корова стоит? Я правда хочу понять, какой диапазон.

БАБАЕВ: Корова сейчас стоит в районе 2200, наверное, евро. Сейчас приблизительно такова стоимость коровы.

ПРОНЬКО: Но это такая – хорошая?

БАБАЕВ: Да, это племенная, с племсвидетельством, со всей родословной, где вам скажут, кто был папа, дедушка, бабушка, сколько они давали молока, и вы будете знать точно.

ПРОНЬКО: Наум, сколько у вас с одной коровы… удой в сутки?

БАБАЕВ: В среднем мы имеем около 26-27 литров. Но есть у нас коровы-рекордсменки, которые дают, например, 60 и 70 литров. Это зависит от пика лактации так называемого и, конечно же, от самой коровы.

ПРОНЬКО: 60-70.

БАБАЕВ: Да-да, есть коровы очень высокопроизводительные.

ПРОНЬКО: А вы не помните на память, в советское время сколько рекорды составляли? Потому что 60-70 – это что-то…

БАБАЕВ: Нет, я могу сказать, что в среднем по стране сейчас – наверное, около 10 литров.

ДАНИЛЕНКО: Я могу сказать, что то, что производится сейчас на ферме "Русской молочной компании", если бы он производил в два раза меньше на одну голову, он уже имел бы звание героя соцтруда.

ПРОНЬКО: А где орден у Наума? Почему до сих пор нет?

БАБАЕВ: Я дырочку сделал…

ПРОНЬКО: Дырочка есть уже, да!

ДАНИЛЕНКО: И я хотел добавить про качество. Хочу просто, чтобы было понимание, а тут у нас любят всякие разные средства массовой информации пугалками заниматься.

Когда Наум Александрович говорит о качестве молока, он говорит о чем? О том, какое количество бактерий в этом молоке с точки зрения его быстрого окисления. То есть у нас, у тех, кто помнит советское время, ностальгия по треугольным пакетикам, в которых молоко киснет в течение двух-трех дней, и мы думаем: "Вот оно было замечательное молоко!" Но оно кисло именно потому, что были антисанитарные условия, именно потому, что оно постоянно было заражено большим количеством бактерий. С тех пор произошло что? Научились, во-первых, высокотемпературную обработку делать, чтобы убивать эти бактерии, и, соответственно, мы сейчас имеем молоко, которое…

ПРОНЬКО: А от этого полезные бактерии не убиваются?

ДАНИЛЕНКО: Тоже убиваются. Но, кстати говоря, спорно, что полезнее: то молоко, которое скисает практически мгновенно, или то, которое стоит на полке 6 месяцев. Речь идет о чем? Если 10 лет назад хорошего молока было примерно процентов 10, а остальное молоко было с большим составом бактерий, то сейчас пропорции меняются: такого молока становится 30%, хорошего, я подчеркиваю, а касательно остального молока, да, возникает необходимость превращения его в какие-то другие продукты. Поэтому я хочу, чтобы потребитель понимал: вопрос не в том, что опасно потреблять эти продукты или еще что-то.

Вопрос заключается в том, что, конечно, самый лучший продукт – тот, который сделан из чистейшего молока, который будет долгое время не портиться. Как, например, отборное молоко, которое стоит на полке 10 дней, пастеризованное. Это значит, что оно было чистое, хорошее молоко.

Поэтому вся молочная продукция, во-первых, абсолютно безопасна, и вопрос лишь в степени полезности. Во-вторых, к сожалению, у нас колоссальная проблема с фальсификатом молочной продукции. Используют пальмовое масло, кокосовое, ну, тропические масла, которые по своей себестоимости стоят в 4-5 раз дешевле, и, к сожалению, очень хорошо научились технологически заменять ими сливочное масло, к примеру. То есть называют продукт сливочным маслом, а на самом деле это спред. Либо добавляют в ту же сметану или творог… Опять же, это не означает, что это продукт, от которого вы умрете, что это опасно – просто вы как потребитель думаете, что вы покупаете творог или вы думаете, что покупаете сливочное масло, а на самом деле оно не стопроцентно из молока. Вот это сейчас, наверное, очень серьезная проблема у нас на российском рынке. Это просто обман потребителя, это, как Наум Александрович говорил, как с той же колбасой, в которой больше сои, чем мяса. Никто ведь не скажет, что от сои вы умрете или что это вредно? Вас просто обманывают с той точки зрения, что вы думаете, вы покупаете мясо, а вы покупаете сою. И это сейчас очень серьезный вопрос.

И еще самое главное: у нас сложился с вами стереотип, что молоко – это дешевый продукт. А почему очень полезный, качественный, чистый продукт, который хранится всего лишь неделю или 10 дней, должен быть дешевым? Почему? Если в нем огромное количество витаминов, огромное количество полезных веществ, он выдерживает очень сложную технологическую процедуру, почему этот продукт должен быть дешевым? Если это хороший, свежий, натуральный, качественный продукт, он должен в стоимости соответствовать затратам, которые расходуются на его производство.

ПРОНЬКО: Все, я снимаю претензии к своей супруге, я вас внимательно сейчас послушал. У меня были к ней колоссальные претензии, потому что она как сходит – так вообще суммы выкатываются! Причем я вижу, она берет дорогое молоко, для детей, для девчонок. Все, я теперь снимаю претензии. Пальмовое масло, боже мой! Это же вообще можно залететь так, что… Нет, я понимаю, Андрей, что, наверное, ущерба вот такого ощутимого, моментального не будет. Но и пользы-то тоже никакой не будет.

ДАНИЛЕНКО: Никакой.

БАБАЕВ: А потом что будет, никто не знает.

ДАНИЛЕНКО: Да.

БАБАЕВ: То есть продукт не исследован. Например, в Европе и в Соединенных Штатах использовать растительные масла в качестве заменителей молочных составляющих запрещено. Просто запрещено и все.

ПРОНЬКО: Тупо запретили и все.

БАБАЕВ: Да. Особенно пальмовое масло, потому что они считают, что в нем есть какие-то неперевариваемые жиры.

ДАНИЛЕНКО: Там есть трансизомеры. То есть все дело в том, что это продукт, который тяжело организмом усваивается. Например, молочный жир растворяется при температуре ниже температуры нашего тела, 28 градусов. А пальмовое и кокосовое масла растворяются при температуре 40 градусов. Соответственно, мы едим "сливочное" масло, наш организм думает, что это сливочное масло, мы его пытаемся растворять как сливочное масло, но оно не растворяется. И, конечно же, для организма это тяжело. Ну, мы же не будем с вами заправлять хорошую машину с шикарным двигателем плохим топливом? Мы с вами понимаем, что, да, машина не заглохнет, но если мы будем долго это делать, то через какое-то время…